Объясняя религию - Страница 16

В этом отношении знакомые религиозные понятия и связанные с ними убеждения, нормы, эмоции – просто лучше других реплицирующиеся мемы (с более эффективными инструкциями самокопирования). Именно поэтому так много представителей разных культур убеждены в незримом присутствии духов поблизости и мало кто считает, что внутренние органы перемещаются внутри тела по ночам; именно поэтому представление о предках-праведниках, следящих за нашими поступками, встречается гораздо чаще, чем представление о беспутных призраках, подстрекающих нас красть у соседей. Человеческое сознание, которому были предъявлены эти образы, реплицирует их и передает другим. Кажется, вот оно: мы нащупали путь к пониманию распространения и передачи. Но…

Необходимо учесть искажение

Представление о культуре как об огромном наборе самокопирующихся программ очень заманчиво, и его определенно стоит брать на вооружение, но это лишь отправная точка. Чем одни мемы лучше других? Почему напеть раз услышанную «Землю надежды и славы» гораздо легче, чем мелодию «Лунного Пьеро» Шенберга? Отчего предки-праведники предпочтительнее с точки зрения передачи, чем беспутные призраки? Эти вопросы не единственная проблема, есть и другая, куда более серьезная. Присмотревшись повнимательнее к передаче культурных ценностей между людьми, мы увидим, что ее нельзя назвать репликацией идентичных мемов. Наоборот, процесс передачи почти гарантированно создает невероятное изобилие причудливых вариаций. И здесь аналогия с генами скорее мешает, чем помогает. Вот смотрите: мы с вами являемся носителями генов, происходящих из уникального источника (комбинация генов наших родителей), и передаем их в неизменном виде (но в комбинации с генами партнера) своему потомству. В промежутке с ними ничего не происходит: сколько ни потейте в тренажерном зале, будущие дети от этого мускулистее не станут. С мысленными образами все с точностью до наоборот. У прописывающихся в нашем сознании заимствований множество «родителей» (какое из тысяч исполнений «Земли надежды и славы» реплицируется, когда я его насвистываю себе под нос?), и мы постоянно их модифицируем.

Как все мы знаем, какие-то мемы передаются почти в первозданном виде, тогда как другие в процессе отчаянно искажаются. Взять, к примеру, противоположную судьбу двух культурных мемов, созданных Ричардом Докинзом, один из которых реплицировался превосходно, а другой подвергся странной мутации. Хорошо реплицировавшийся мем – это сама концепция мема. Уже через несколько лет после введения Докинзом этого термина о нем знал каждый социолог, биолог-эволюционист и психолог, и в большинстве своем все они понимали изначальное значение правильно. А теперь вспомним другой термин Докинза – «эгоистичный ген». Докинз имел в виду, что гены – это цепочки ДНК, единственная цель которых состоит в репликации. Логика элементарная: гены, не имеющие этого функционала (формирующие организмы, не способные передавать гены дальше), попросту исчезают из генофонда. Вроде бы несложно. Однако стоило словосочетанию «эгоистичный ген» «пойти в народ», и смысл его исказился до неузнаваемости: теперь многие используют его в значении «ген, делающий нас эгоистами». Вспоминается редакторская статья в британском Spectator, призывающая консерваторов разжиться эгоистичным геном, о котором говорил профессор Докинз. Геном нельзя «разжиться», равно как нельзя утверждать, что у кого-то этого гена много, а у кого-то мало; гена, отвечающего за эгоизм, наверняка не существует вовсе, да и Докинз вовсе не это имел в виду. Однако в подобном искажении нет ничего удивительного. Оно подтверждает распространенное представление, что биология – это сплошная борьба за выживание, око за око, зуб за зуб, гоббсовская «война всех со всеми» и т. п. (изначальная, мягко говоря, ошибочность самого представления к делу не относится). В данном случае искажение происходит, поскольку у людей уже имеется некая установка, на которую вроде бы хорошо ложится сочетание «эгоистичный ген». Изначальное объяснение (изначальный мем) полностью игнорируется как не укладывающийся в априорную концепцию.

Культурные мемы подвергаются мутации, рекомбинации и селекции в сознании каждого отдельного человека в такой же степени и с такой же частотой (пожалуй, даже сильнее и чаще), как и во время передачи от одного сознания к другому. Мы не просто передаем полученную информацию дальше. Мы обрабатываем ее и создаем на ее основе новую, часть из которой сообщаем другим. Некоторым антропологам в этом видится приговор попыткам объяснить культуру через мемы. То, что мы называем культурой, – это сходство между мысленными образами отдельных людей в определенных областях. Но как же в принципе образуется сходство, если образы поступают из стольких источников и подвергаются такому количеству изменений?

Очень заманчиво принять напрашивающийся ответ: какие-то мемы настолько заразны и стойки, что наше сознание просто глотает их целиком, как есть, а потом отрыгивает в непереваренном виде другим. Они передаются от сознания к сознанию как электронное письмо через соединенные в сеть компьютеры. Каждый из компьютеров сохраняет его на какое-то время, затем по надежным каналам передает другому. Например, концепция праведного предка, сообщаемая нам старшими, настолько «хороша», что мы закладываем ее в память, а потом в неизменном виде передаем детям. Но это объяснение не годится, и вот почему: когда идея искажается до неузнаваемости (как в случае с «эгоистичным геном»), вроде бы очевидно, что происходит это, поскольку получившее изначальную информацию сознание что-то к ней добавило – иными словами, переработало. Пока все логично. Но дальше напрашивается следующий логический шаг: когда идея передается в относительно первозданном виде, это происходит, поскольку принимающее сознание ее не перерабатывает. А вот это уже серьезная ошибка. Главное отличие способного обмениваться идеями сознания от передающего электронную почту компьютера в том, что сознание, глотающее информацию, никогда не передает ее дальше в том же сыром виде. Оно неизбежно подвергает имеющуюся информацию сильной обработке – особенно в том случае, когда она передается дальше неискаженной. Например, я могу пропеть «Землю надежды и славы» (примерно) так же, как пели ее другие до меня. Потому что в результате сложнейших ментальных процессов у меня отложились в памяти разные услышанные версии. В человеческом общении точная передача требует не меньше усилий, чем искажение.